Агентство Пинкертона [Сборник] - Лидия Гинзбург

— Мой бог! — сказал Крейн.

— Да. Когда обстоятельства, до сих пор загадочные для публики, вынудили Перси Гульда выйти навсегда из состава правления железной дороги Чикаго — Барлингтон — Квин-си, мистер Редж предложил ему участие в делах Северной тихоокеанской… Крейн, я вам дам работу.

— Сэр, я должен предупредить. Меня здесь знают в лицо.

— Лицо можно закрыть. — О'Нейл задумался. — Вас могут узнать… Зато и вы можете узнать… одного человека. Только Сайлас и вы. Сайлас занят в союзе… Я вас извещу о часе и месте, Крейн.

— Мы сразу начнем. В качестве местного жителя я распоряжаюсь нашей маленькой экспедицией. Вы позволите, шериф?

— Прошу вас, — солидно сказал шериф.

— Все предусмотрено: вы — представитель правосудия штата Идаго. Я — представитель частной юридической инициативы. И несколько молодых людей, на всякий случай.

— Мистер Кэри, вы превосходный организатор, — сказал шериф из Идаго.

— Шериф, я ученик Мак-Парланда. Этим сказано все самое лучшее, что я могу о себе сказать. Выходите, господа.

За плотно сдвинутыми занавесками автомобиля — темнота, листва, неровные, широко расставленные дома провинциального пригорода.

Маленький фонарь, горящий над доской:

Клуб Союза плавильных рабочих № 125

— Здесь?

— С начала конференции они здесь ночуют.

Из передней лестница круто шла вверх. Кэри остановил Крейна.

— Не пропускать никого…

Крейн один остался у лестницы.

Поднятый воротник пальто и козырек кепи, опущенный на переносицу, встречались на его лице, заменяя маску. Ночь. Тишина. В десяти шагах дышит автомобиль с потушенными огнями.

Как вспоминают юность, Крейн вспомнил себя у дверей мистера Бангса с голубой карточкой в руке. Входной билет в будущее… Последняя в мире романтика? Что ж, — ночь, поднятый воротник, металлическая тяжесть револьвера в кармане, тонкое звяканье наручников в кармане, ступеньки, по которым сойдет, звякая наручниками, убийца… романтика голубой карточки?

Нет, просто вещи из сукна, металла и дерева.

Романтика — волнение крови. Но у Крейна — только тяжесть в груди и в голове пустота.

Будущее, обещанное Крейну, обманывает, как черта горизонта. Она виднеется, но ее нет; к ней приближаются, но она не становится ближе. Впрочем, Крейну только кажется, что он плывет к горизонту. На самом деле, он служит за восемнадцать долларов в неделю, как служат телеграфисты и клерки… Только клерки безвредны и долговечны, а Крейна сейчас, быть может, убьют или сейчас он убьет.

Короткий грохот послышался наверху и затих. Крейн встряхнул головой.

Опять вздорные мысли. И на работе! Нервы…. Надо обтираться льдом по утрам.

Молодые люди спускались по лестнице, тесня перед собою небольшого бледного человека в сюртуке.

— Я еще раз требую объяснений, шериф, — выкрикнул бледный человек.

— Мистер Мойер, я повторяю еще раз: по закону обвинение должно быть предъявлено не позже чем через сутки. Пока налицо предписание об аресте губернатора штата Ида-го и предписание о выдаче губернатора штата Колорадо. Люди довольствуются меньшим.

— Я еще раз прошу дать мне возможность известить по телефону адвоката или друзей.

— Я повторяю еще раз: сейчас двенадцать часов. Это время не кажется мне подходящим для разговоров по телефону.

— Какого черта вы тратите красноречие, Мойер! — ощупывая ступеньки вытянутой ногой, Хейвуд боком спускался по узкой лестнице.

— Будьте покойны, нам не позволят проявить невоспитанность. В двенадцатом часу ночи телефонный звонок ни в коем случае не нарушит покой нашего адвоката.

Хейвуд стоял среди молодых людей в клетчатых кепи.

— Вот что, ребята. Скажу прямо: я не доставлю вам удовольствия пристрелить Билля Хейвуда, оказавшего сопротивление при аресте.

Хейвуд усмехнулся и поднял руки над головой.

— Вам придется еще повозиться со мной, ребята.

Кэри рванул Крейна вверх по лестнице.

— Джим Хорти… его надо найти.

Площадка, коридор, бледные лампочки, открытые и закрытые двери. Крейн разглядел на ходу стену с портретами, потом помещение, где тесно стояли пустые стулья, вытянутые в ряды. Карманным фонариком Кэрй осторожно осветил человека, спавшего на скамье.

— Нет, — сказал Крейн.

Они бежали к соседней двери. Дверь отворилась. В узком, изнутри освещенном пространстве Джим Хорти стоял, застегивая подтяжки. Белокурые волосы клубились на лбу.

Крейн в непонятном ожидании пропускал секунды; но секунды приближали к измене.

Мигая сонными глазами, Джим всматривался в темноту коридора.

— Он! — сказал Крейн.

— Рудокоп Джемс Хорти, я арестую вас именем закона.

— Вот еще! — сказал Джим, — не может этого быть.

— Быть может, предписание губернатора о выдаче вас и ваших сообщников, Хейвуда и Мойера, штату Идаго покажется вам убедительным?

— Как это? — спросил Джим. — Нас увезут в Идаго?

— Следуйте за мной.

— Сейчас.

Джим сделал два шага назад, закрыл дверь и замкнул ее изнутри.

— Шериф! Шериф! Какое несчастье! Он непременно выбросится в окно. Если бы здесь был мистер Мак-Пар-ланд, он приказал бы выломать дверь, и, клянусь богом, я, Кэри, сделаю то же самое! Скорей! Вот этот конец между створками. Нажимайте. Так.

Дверь отворилась, потому что ее отпер Джим — в куртке, причесанный, с узелком в руке.

— Какого же черта?..

— Ничего. Я не люблю собираться в дорогу, когда все на меня глазеют. Я готов, господа.

Мойера уже увезли. Хейвуд и Джим сели рядом.

— По-видимому, нас везут пока в городскую тюрьму.

— По-видимому.

— Мне жаль, — сказал Джим, — моей спальни в клубе. Правда, там нет кровати или дивана, но зато бильярд, большая карта Соединенных штатов, телефон… Очень нужные вещи.

Они помолчали, потом Хейвуд сказал:

— Джим, мы — в руках правосудия. Это крайне опасно. Порджери до того глуп, что, исчисляя в последний раз заслуги Ассоциации владельцев копей, прямо сказал: «Попытки навязать стране только союзный труд были пресечены судебными решениями, которых мы добились за свой счет». Джим, я не знаю, в чем нас обвинят и за чей счет будут судить… Если за счет Вильфрида Реджа, то, милый Джим, мы можем заранее признать себя повешенными.

Крейн ждал инструкций в грязном салуне у вокзала. За окнами поднимался медленный и мутный рассвет.

Пятнадцать минут тому назад в салуне появился еще один посетитель — джентльмен с нервным лицом и довольно длинными волосами. Он пил виски, вертел на пальце кольцо и смотрел на Крейна почти вопросительно. Это утомляло. У человека, скрывающего свое лицо, свое имя или профессию — под чужим взглядом неприятно натягиваются нервы.

Хозяин салуна, опытный вестник и хранитель оплаченных тайн, сунул Крейну записку, слегка пахнущую духами.

«Дорогой Крейн,

Мак-Парланд вами доволен и находит, что вам пора возвращаться в Виктор, так как денверские дела, как более ответственные, будут впредь поручаться мне.

Я тоже приеду в Виктор, как только проведу в союзе демонстрацию протеста по случаю незаконного похищения лидеров.

Постарайтесь закончить интересную операцию с распределением стачечных пособий.

Кланяйтесь мисс Молли. Кажется, ее жених скоро переселится в лучший мир.

Д. С.»

Крейн пошел к выходу, застегивая пальто. Беспокойный сосед решительно встал навстречу.

— Вы рабочий?

— Да.

— Мог я вас видеть здесь на собрании рудокопов?

— Конечно. В Викторе, я член исполнительного бюро.

— В таком случае, сядьте. Налейте виски. Слушайте. Я — адвокат Ричардсон, поверенный Западной федерации рудокопов. Здесь происходят невероятные вещи. Сегодня ночью — вы не поверите — арестованы Хейвуд, Мойер и еще один' молодой рудокоп. Я выразился неточно: похищены! Украдены, если хотите.

Усталость одолевала Крейна. Он с трудом привел мускулы лица в положение, выражающее смесь удивления с испугом.

— Я знаю очень мало, не больше того, что молодой Хорти во время ареста успел рассказать по телефону.

На этот раз выражение удивления далось Крейну без всякого труда.

— Он сообщил, что на минуту заперся от шерифа, что их, как видно, увозят в Идаго. Это — рука пинкертоновцев.

— А полиция?

— Полиция мелко плавает. Послушайте, в Идаго они погибнут…

— Вы сообщили в союз?

— Нет, я знаю своих ребят. Ради Хейвуда они возьмутся за револьверы. О’Нейлу только того и надо. Нет. Вместо этого я посетил достопримечательность города Денвера. Город Денвер славится мягким климатом и судьей Сэнли, который не продается. Замечательный судья принял меня в ночном колпаке и согласился выдать приказ Habeas Corpus[5]. Я жду здесь шерифа Фрезера с приказом.